И когда я уйду за последний редут,
всё равно не почтят, всё равно не прочтут,
даже если прочтут — не прочтут всё равно:
сквозь пенсне и монокль не читают давно.
Ну а то, что дано без монокля прочесть,
не вмещает оно беспощадную честь.
У меня ж за спиной плещет плащ вместо крыл,
на Гражданской войне я поручиком был.
Я поручиком был на Гражданской войне,
это Шолохов сумку нашарил на мне.
Ни в щемящих сердцах, ни в гремящем уме —
я и нынче живу в перемётной суме.
Ибо клубень клубился, а вран воровал
в час, когда я из глины гробы подымал.
Подымал я из глины уральской гробы,
как магнитную запись своей же судьбы.
Расступилась мура, чтоб нагнать мишуру,
Там ты был — без двора, здесь ты — не ко двору.
Где друзья? Где жена? Где БГ? Где ГБ?
Побренчим же, страна, брынь-брынь-брынь, на губе,
на небритой, брынь-брынь, побренчим, брынь да брынь.
Вдруг Добрыня придёт из чукотских пустынь?

1992