Мы жертвою пали в борьбе роковой,
не важно — зачем, не понятно — какой.
Борьба и зовётся всегда «роковая»,
когда высыхает подушка сырая,
когда за столом, совершая обряд,
лишь бледные тени в потёмках сидят.
Борьба роковая, тропа фронтовая...
Так что ж мы не приняли светлого рая?
Консенсус отвергнут, а кворума нет.
И ласточка жидкий роняет предмет,
и он растворяется, как привиденье.
А я, словно Брут, не готов к преступленью.
Мой друг бледнолицый и стройный, как мамонт,
не знавший молитв и не шепчущий «Амен»,
себя разделив на врача и хромого,
как лев, что из клетки рычит на Толстого,
почто ты сказал Михаилу: «Умри!»
И два разделили бутылку на три.
