Тёмные аллеи
«Что, золотая рыбка, об лёд зеркал...»
Вечерне-французское
«Ищи меня. Теперь мы заодно...»
Мокрый снег


 

Ослеплённые ночью, идём по аллее.
Гравий хрустко считает шаги.

Красота непорочна в отсутствие змеев.
Видит бог, мы отдали долги.

Ты и я в тишине Пиренеев —
Первобытных страстей перегоночный куб.

Медь волос. Белоснежная шея.
Любопытство дурманящих близостью губ.

 

Что, золотая рыбка, об лёд зеркал
Бьёшься? Аквариум тебе тесен?
(Кто и кого на Ривьере тогда поймал?)

Новая Англия — все города и веси —
Унылое пуританство; на маяках —
Буйство полыни (альпийская — лишь в ликёре).

Золото потускнело в моих руках.
Выпущу тебя, рыбка, в людское море.

 

Ты? нет?

Взглядами
лица
на улице
царапаю,
потроша.

— Chère amie,
стынет
спаржа.

Устрицы
ждут ножа
на ледяном
ложе.
Ртом
трогаю рта
твоего ломтик.
На губах —
De Venoge.

(Тебе — шах,
да).

А за стеклом —
суета,
маятниковая миграция горожан
в гражданских сумерках.

 

Ищи меня. Теперь мы заодно.
Обыскивай, как я, за телом тело.
И помни: встретив души, нам дано
пускать в них корни, рыжая омела:
«испытывать привязанности» (sic!) —
святая простота иных схоластов
так именует груз живых вериг.

На то и добродетель, чтобы хвастать.

Чем нагота страшнее власяниц?
Священнодейство плоти — голый навык?!
Но спальня — тигель, жертвенник жар-птиц,
где ты свершаешь таинство переплавок
на слух, на вкус, на ощупь — в резонанс
взрывающихся систол и диастол...

У бога страсть — раскладывать пасьянс;
а надоест — бросает карты на стол.

Не ты. Не я. Мираж французских Альп,
Где бритвы гор снимают с неба скальп.

 

Слой за слоем кладёт белила
На грунтованные холсты
Кукурузных полей, где ты
Поцелуями враз таврила.

Заливает холмов горбы
Гипсом, чтобы к утру застыло.
Ты себя красотой сулила
Тем, кто не обратились бы

Ни в глаза зеленей берилла
Ни в губы терпче хурмы.
Что осталось? — Поля, холмы,
Ты (ушедшая), гипс, белила.

Комментарии