Весна в детстве
"Ушёл декабрь и сделал дом музеем..."
Рыбьи сны
В дюнах
Стихи пишу с 1994 г. Любимые прозаики и поэты: Борхес, Брюсов, Бунин, Гессе, Голдинг, Джойс, Маркес, Набоков, Пастернак, Сартр — и это едва ли двадцатая часть списка.
I
Как нефть фонтаном
жирным бьёт
из свежих скважин,
росли платаны
напролёт
ночами в сажень.
Сопели печи
во дворах,
кивая домне.
Безлунный вечер
сеял страх
в каменоломне.
Линять корой —
из кожи вон,
и рецидивы
весны домой
везли в сезон
локомотивы.
Торчали свечи
тополей,
линуя степи,
и речи,
ставшие мудрей,
тонули в крепе.
Вода теплела,
и её
крылом плотины,
как мелом, белым
от краёв
до середины
перехватило
поперёк.
Волной зыбящей
тростник мутило —
берег лёг
трескучей чащей.
На солнце грелись,
разомлев,
ужи, гадюки;
беззлобно щерясь,
сонный лев
на виадуке —
он принимал
кутью и сыть —
кусок гранита —
гадал,
кто реки стал точить
из малахита.
Шлифуя рельсы,
лез трамвай
на остановки:
из гнейса
выложенный край
носил обновки —
людей, дороги,
города,
заводы, шахты
(существ двуногих
до суда
считали фрахтом).
II
Вперёд-назад
ходили дни,
смыкая веки.
Оживший сад
купал в тени
библиотеки:
шептались груши,
абрикос
писал сонеты,
крыжовник слушал
сплетни роз,
пока ранеты
читали вслух
и вразнобой
одно и то же —
о птице Рух,
про Домострой,
как жили дожи.
III
У детства
собственный уклад,
свои законы:
эстетство —
антиквариат,
когда драконы —
угроза племени,
когда
земля потеет,
от свежей зелени
стада
с утра хмелеют,
когда смешливы
воробьи,
жестоки битвы
у конской гривы,
в забытьи,
когда молитвы
читают бабушки,
храня
очаг и внука —
не безделушки,
а меня! —
и вся наука.
Чудесней этих
нет чудес.
И всё ж стяжали,
взрослея, дети
политес,
а не скрижали.
Так будет присно:
и фольклор
живёт контрастом —
иконописно
спорят Мор
с Экклезиастом.
26 октября — 06 ноября 2008
Ушёл декабрь и сделал дом музеем
Недельной страсти, жизнь перекроив
На горе нам, влюблённым ротозеям, —
Декабрь был тёмен, нем и тороплив.
Начистоту? — Мне тоже одиноко
Среди вещей, забытых впопыхах,
Среди страниц, где Бунин и Набоков
Таких, как мы, напутствуют в грехах.
Не спится мне. И жилка на запястье
Считает пульс кукушкой холостой.
Как хороши, как крепки были снасти
Для ловли дней! — когда настал шестой.
Улёгся снег, и вечер накрахмален —
Уже вчера — подскажет календарь.
Я стал, как ты, до слёз сентиментален
И, как и ты, забыл, что есть январь.
11-14 января 2009
Уснули рыбы.
Ржавые бока
у пирса мнут
засаленные глыбы.
Волна в порту —
вода из нужника:
её не пьют,
хоть, в общем-то, должны бы.
А рыбы
спят,
умаявшись, на льду.
Стоит жара.
Распоротые брюха
кровят,
и жабры осязают духоту.
Хозяйки продолжают променад,
и путешествует по спящей рыбе муха,
и кто-то бьётся в глубине ведра,
среди уснувших всхлипывая глухо.
И продавец,
подлец
и пустосвят,
увидев контур женского бедра,
торгуется, но слушает вполуха.
С утра
усыплены.
Как полдень волокнист!
За полцены
разложены остатки.
А косяки со смертью в море в прятки
играют ежечасно.
Кальвинист
вам скажет: судьбы определены
совсем, как сны —
у рыб они прекрасны,
ясно?
15-18 февраля 2009
На тропинке, седой от песка и солёной от брызг,
Миллионы песчинок босых пятерней оплавляют узоры.
Только чайки, поспорив, в запале сорвутся на визг —
И опять безмятежность безлюдного, гулкого нефа собора.
Бальзамируя ветер, шиповник на склонах цветёт
В обрамлении низкой травы и песком припорошенной туи —
Бесконечен, безбрежен, безжалостен круговорот:
Янтарём наливаются сосны и волны упрямо танцуют,
Муравей терпеливо штурмует громадины дюн,
Раскалённое солнце расплавленный воздух взгоняет на гребни —
Побережье застыло. Мерещится вновь Гамаюн,
Убеждая, что люди исчезли с Земли до последней деревни.
10-12 июля 2008
Комментарии
