(1900—1969)
«Опять, не от любовных бед ли...»
Восьмистишия
«Нет, ведь года и двухтысячного...»
|
Имя поэтессы при рождении — Аделина Алексеевна Висковатова. После смерти родителей в 1905 г. получила отчество и фамилию приёмного отца — Аделина Ефимовна Ефро́н. Ада́лис — литературный псевдоним.
Начала писать стихи в 1913 г., публиковаться с 1918 г. Ученица, а затем близкая подруга и муза Валерия Брюсова. В этой связи не выглядит случайным созвучие названия брюсовского сборника «Дали» (1922) и имени «Адалис». Екатерина Московская, внучка А.Адалис, называет её вдовой поэта (>>>). Первый сборник поэтессы — «Власть» — выпущен в 1934 г.
Несмотря на солидный багаж собственных стихотворений, Адалис более известна как переводчик поэтов Средней Азии и Закавказья. А вот с переводами Мирзо Турсун-заде вышел в конце 40-х нешуточный скандал. Таджикский поэт перевёл оригинальные «Индийские баллады» Аделины Ефимовны (кстати, в Индии не бывавшей) на родной язык, а затем они были напечатаны как... стихи Турсун-заде в переводе Адалис. Просто литературным властям срочно понадобился молодой поэт из Средней Азии для выдвижения на Сталинскую премию... Так до сих пор эти баллады и печатаются как перевод с фарси на русский, а не наоборот. (Издательский Дом «Книжное обозрение» >>>) В 1981 году всесоюзную популярность приобрела песня «Последняя поэма» из кинофильма «Вам и не снилось...». Её создатели — композитор Алексей Рыбников, индийский классик Рабиндранат Тагор и переводчица Аделина Адалис (песенный текст — лишь фрагмент стихотворения). В фильме она звучит в исполнении Ирины Отиевой и Веры Соколовой (>>>), а позже вошла в репертуары узбекского ВИА «Ялла» (>>>), Валерии (>>>) и других исполнителей. Сын поэтессы Владимир Сергеев — автор слов известной песни «Фронтовики, наденьте ордена!». Фотографии из семейного архива Екатерины Московской, внучки А.Адалис, можно посмотреть на её сайте (>>>). Множество интересных материалов об А.Адалис собрала на своём сайте Наталья Лайдинен (>>>). Из антологии Евгения Евтушенко «Десять веков русской поэзии»:
|
Опять, не от любовных бед ли,
Тяжёл и солон жар ланит:
Стрела любви на взлёте медлит,
Высокомерная звенит.
Но боль угадана заране,
И в сердце, крепнущем во мне,
Готово место тёмной ране,
Страданию и глубине!
Покинь защиту зыбкой сени,
Взыскующий иных прохлад! —
Слова любви — лишь сад весенний.
Дела любви — осенний сад.
И летний путь о лёгких кровах,
О звоне стрел, о зное ран!
Из сладких омраков садовых
Бежит в сиянье и туман.
1920—1922
I
Отрочество, зрелость, увяданье —
Годы жизни памятной, одной.
Детство же — не память, а преданье:
Жизнь иная, целый мир иной.
Там не я в зелёном непокое
Летнего, где всё кружилось, дня:
Это существо совсем другое,
Вновь теперь зовущее меня!..
II
В строящихся зданиях люблю
Первые отверстия для окон:
Старая тоска по кораблю,
Думы о скитании далёком┘
Предзнаменованиями бурь
Свежая пробоина зияет,
Экваториальная лазурь
В четырёхугольниках сияет.
III
Много я изъездила дорог —
Радостных пейзажей в мире мало.
Что меня тревожишь, ветерок?
Разве начинается сначала?
Край ещё неведомый, иной
Заново предчувствую, как прежде!
Разве география виной
Этому волненью и надежде?..
IV
...То особый чтения урок:
Что за чудо книжная страница!
Вдруг глядишь — за частоколом строк
Глубина туманная таится:
В ней определяются едва
Образы не более крупинки;
Там, где обрываются слова,
Вьются потаённые тропинки┘
V
Вижу красный, жёлтый и зелёный —
Светофора древняя краса...
Там рубины, зрелые лимоны,
Там фосфоресцируют леса┘
Пламя отражается в бассейнах,
Только не хватает тростника, —
Это лишь асфальт ночей осенних,
Чёрный и блестящий, как река.
VI
Всё гремели до утра телеги:
Дыни, тыквы, яблоки везли;
Детям снились странствия, побеги,
Смутно представлялись корабли┘
На заре, как дальний дух пожара,
Жёлтый зной┘ Коробка на столе
С этикеткой, где турчанка Зара
Курит над Босфором наргиле.
VII
Улицы московские горды,
Но порой по вечерам пустынны:
В них видать памирские гряды
И Тяншаня горные теснины.
Хмурые твердыни; вдоль дорог
Грозные красоты без кокетства,
Жёлтый свет и тёмный ветерок —
Индии внезапное соседство!
VIII
В тех горах, у диких тупиков,
Есть уютно-городское что-то;
Голый камень чёрен и суров,
А меж тем заночевать охота!..
В тех домах — ни окон, ни дверей.
Всё же местность кажется родною:
Будто город юности моей,
Время перед ужином весною.
IX
Есть ещё долина у реки —
Луг удобный, длинный и зелёный.
Там летают майские жуки,
А в воде виднеются тритоны.
Солнцем пронзена речная гладь,
Как в научной книге на картинке, —
Всё в этой прозрачности видать:
Пауков, и рыб, и камышинки!
X
Есть ещё какое-то одно
В тишине, звенящей без умолку,
Ставнями закрытое окно, —
Солнце прорывается сквозь щёлку.
Открывать ужели не пора?
Может быть, за ставней золотою
Пальма Перу прячет веера,
Переодевается ветлою?..
XI
Я лишь привыкала жить на свете —
Этот дед мне был уже знаком.
Все преувеличивают дети, —
Мы его считали стариком.
Старюсь я┘ Он — прежний на покое!
Вот умру, а он в моей стране
Пусть живёт!.. Тут что-то есть такое,
Что и грустно и отрадно мне.
XII
Кто-то, глубоко во мне живущий,
Знает много песен и стихов,
С лёгкостью, лишь гениям присущей,
Рифмы он подсказывать готов.
Но, живя не по его законам,
В тяжести коснея, как скала,
Все ловлю я слухом напряжённым:
Верно ли подсказку поняла?
XIII
Люди в храмах создавали бога
В поте лиц и хрипе голосов,
Подгоняли тружеников строго
Злой шаман и праздный теософ.
В бубен били и взывали к звёздам, —
Сто веков ошибок и обид┘
А бессмертный будет нами создан
И миры иные сотворит!
XIV
Жизнь полуиссякшая моя
Рано оказалась у предела┘
Плод пережитого бытия —
Кажется, душа во мне созрела?
Летним этим вечером опять
Тайно я по странствиям тоскую┘
Самое бы время начинать
Жизнь одушевлённую, вторую!
XV
Нет, мы не рождаемся с душой:
Жизнью вырабатываем душу.
Этою поправкой небольшой
Древнюю иллюзию разрушу...
Грустному преданью старины —
Вымыслу о бренности не верьте:
Смертными на свет мы рождены,
Чтобы зарабатывать бессмертье!
1960
Марта 4-го
На заре туманной юности...
...Нет, ведь года и двухтысячного
Не дожить, не дотянуть┘
На каких скрижалях высечено,
Где придётся кончить путь?
Всё одно, куда ни сунешься:
Та же пыль и тот же сор┘
А заря туманной юности
Длится, длится до сих пор!
1969
