Эй,
кент,
стань
дик,
смех
твой,
как
снег:
тих
и
бел.
Крик —
вот
твой
шанс.
Бег

сквозь
ряд
глаз,
сквозь
плоть
толп,
строй
тел:
ты
и
все —
врозь.
Будь,
как
зверь,
смел.

Ткань —
втреск,
кость —
вхруст.
Бить
тех,
кто
встал,
мять —
кто
лёг:
чувств
в долг
ты
не
брал.

Прах
с ног —
твой
прах.
Пыль
с век,
грязь
с рук,
зуд,
что
прёт
в пах —
не
весь
ты:
вдруг

тот,
кто
ты
есть —
не
здесь,
но…
ТАМ.
Ждать
зов,
ждать
весть —
стыд.
Он
же
срам.

На будущее — не гадайте мне.
Гадание — мутная ловля
событий грядущих.
Друг друга обретшие души.
Я буду любить всегда тебя…
С годами — сильней и бессловней…

Я буду любить всегда.
И любовь, простая,
как бабья косынка, покроет моё житьё.
Пусть в этом всегда однажды меня не станет,
но что-нибудь да останется от неё.
Домашней, как хлеб. Будто кружево, невесомой.
Прямой, как дорога, натруженная колея.
Останется мелочь — блокнотик на антресолях,
случайно раскопанный внуком сряди тряпья.

Я буду любить.
Научусь постигать не умом,
а сердцем, как сонные ветви приветливо машут,
как дождь обтекает по окнам небрежным письмом,
как хрупок на давней открытке — букетик ромашек…
И черпать недолгую осень, свободу и синь,
как в детстве, — чудной, хохломской, удивительной ложкой.
И ждать, что на праздник, наверно, приедет мой сын
с невесткой и внуком — двухлетним бутузом Алёшкой.

По солнечной канве спешит иголка:
ограда, кроны, купола…
Я буду.
Буду, пусть недолго,
не дольше, чем уже была.

Я… эта «я», которой нет почти…
Тропа видна, но плохо держат ноги.
Я тише стала, вдумчивей брести.
И меньше говорить, и не для многих.

Я сор словес — как серую муку,
просеиваю сквозь густое сито.
Что остаётся — из того пеку.
Отведайте,
я вам скажу спасибо…