Где море выносит на берег
Обломки ушедших веков,
Живёт луноликая Мэри, —
Любовь и печаль моряков.

Власы у неё — словно ветер,
А руки — белее, чем снег.
Есть много красивых на свете,
Но Мэри — красивее всех.

В минуты, когда на просторе
Ревёт и грохочет вода,
Красавица ходит над морем
И смотрит в угрюмую даль —

Внезапно — что пламенем чёрным
Сверкнёт из-под длинных ресниц,
И море стихает покорно,
У ног её стелется ниц.

Колдунья стоит на откосе
Прекрасна, стройна и нага,
И море скитальца выносит
К божественно белым ногам

В объятьях её раскалённых
Чужой открывает глаза —
И губы у Мэри солёны,
Солёные, словно слеза.

Над морем, у самого края
Желанная битва кипит.
Никто никогда не узнает,
Как Мэри умеет любить,

Никто никому не расскажет,
Как к месту любовной игры
Все ниже и ниже над пляжем
Кругами спускается гриф.

Чужого оставила сила,
И сон его крепче оков —
Колдунья сосуд прокусила
И пьет его алую кровь.

Все медленней дышит влюблённый
В змеиных объятиях сна.
И губы у Мэри солёны,
Солёные, словно волна.

утекает ручьями растаявший снег,
нет в долинах ни ходу, ни броду.
посмотри на текучую воду, Морег,
посмотри на текучую воду.
на пороге твоём молодой человек,
он красив, он хорошего роду,
но с волос его падают капли, Морег,
посмотри на текучую воду.
он свалился в одну из тех бешеных рек,
что горами текут да лесами,
и присел возле ног твоих. слушай, Морег,
не играй-ка его волосами,
а подумай, кого повстречала весной
и вглядись в очертания тени.
нет, Морег, не мужчина, а конь водяной
о твои опирался колени.
многих дев погубил он за долгий свой век
и теперь не даёт им проходу,
он чудовище, нелюдь. спасайся, Морег,
перепрыгни текучую воду,
торопись, что есть сил! ты закончишь свой бег,
ты получишь и жизнь, и свободу,
перепрыгнув текучую воду, Морег,
перепрыгнув текучую воду.

Белый шёлк, и бусинки в волосах,
всё взаправду, въяве — страницы книг.
И к устам — и к устью припал, приник…

И потёк, и хлынул песок в часах.
Вот уже не ложе — а рвань, труха,
и уже не дева, а прах и тлен…
Вытер лоб, испарина… тьма глуха,
застонал беспамятно, встал с колен.

Оперся плечом на гниющий сруб,
под ногами пол, будто кровь, — багров…
Вместо славы — бред, вместо девы — труп,
вместо пира — смрад, вместо ложа — гроб.

А песок в часах всё поёт, журча:
«А ты думал, жемчуг да горностай,
а ты думал, золото и парча,
а ты меньше сказок, дурак, читай…
Чтобы, дескать, почести королю,
да любовь медовая, без остуд?
А в таверне рыцари во хмелю —
так они не то ещё наплетут».

Балдахин — истрёпанное рваньё,
камень — жабье око — в стене торчит.
А в просвете мечется вороньё.
И тошнит-корёжит, во рту горчит…

Задыхаясь, вышел под облака.
А вдогонку череп оскалил… рот?
«А кто верил в счастье «на дурака»,
дураком рождён — дураком помрёт…»

Верная коняга… трава, лучи…
Ну куда ж теперь-то, с дурной земли?
То ль других царевен спасать скачи,
то ли, может, ну их… домой пошли.

Серых скал обкрошенные ломти
и дерев обугленные культи…
Где твоя награда — в конце пути?
или, вот умора, в самом пути…
В спину ветер, блещет в глаза река,
вправо горы, влево зола и пни.

На горючий камень присядь пока…
Не спеши, хороший мой, отдохни…