* * *

Не ходи на лёд, говорю тебе, упадёшь.
Не смотри на небо или начнётся дождь.
Да положи железо, руки не окровавь.
Явор. Ворона. Яблоко. Вот и явь.
Печь да печаль, томлёная в чугуне.
Кто там живёт в колодце на самом дне?
Кто до утра беснуется у ворот,
Криком клянёт и душу твою и род?
За́ полночь в подоконник воткну ножи —
Кто улетит — убьётся… А ты лежи.
Вышью твой сон по ниточке, по кресту,
Лес и дорогу, облако и звезду,
Вещую птицу, песенку кобзаря,
Розовым шёлком над станом твоим — заря…
Подле постели век бы столбом стоять.
Нож заржавелый — в сердце по рукоять!
Выкину саблю, в клочья порву мундир,
Буду любимой, чтобы не уходил.
Просто — забор поправим, посадим сад,
Выпустим в чащу стаю твоих лисят,
Станешь пастух и пахарь и молоком
Смоешь тоску постылую ни о ком…
Конь у ворот играет, дрова горят,
Сомкнутым строем сабель сверкнул отряд.
…Пуговки нет под воротом, на груди.
Не ходи на лёд, прошу тебя, не ходи…
 

Дедушке Хаиму Батхану

Как было б славно — в тоске овечьей смиренновзорой
Стоять с мальчишкой едва усатым под балдахином
И слушать робко, как старый ребе благословляет
Постель и крышу и путь совместный и плод во чреве…
Ходить пузатой, задрав носишко до синагоги,
Мурлыкать баю, мой сладкий мальчик, все будет баю,
Сновать до рынка за белой курой, стирать на речке,
Мечтать о боге, вертя рубашку в огрублых пальцах,
В канун субботы зажечь с молитвой сухие свечи,
Рыдать о чуде над смертным жаром у изголовья,
Рожать по новой, не слушать мужа, что Палестина —
Растет наш Идл, ему на Пасху уже тринадцать,
Пора невесту искать, а в доме ни коз ни денег…
Что будет дальше? Гешефт для бедных, погром, холера,
Тугая старость, в подоле зёрна, в постелях внуки.
Играет скрипка, танцует память на мокрой крыше,
Кружится вальсом сестёр и братьев народа штетл.
Твой дядя Нойах давно отправил ковчег завета
По сонным водам куда подальше… Шалом, приплыли.
На черта в печке, ни богу свечки, ни тёплой халы,
Ни уголёчка под новым домом, ни «комец-алеф».
Для новых юде Ерушалаим, для старых — кадиш
На ленинградском сыром кладбище обезлюделом.
Но где-то рядом на грани слуха играет скрипка
Узор вальсовый, три такта сердца. Как было б славно…

Ночная песенка для принца

Тает картонный замок в руках рабочих,
Вянут огни, знамёна спадают ниц.
Кто тебе скажет: Гамлет, спокойной ночи.
Кто улыбнётся: доброе утро, принц.
Дания дней и ночное её подобье —
Две стороны шекспирова ремесла.
Славно выходит — днём мастерить надгробье,
Чтобы под ним избегнуть ночного зла.
Предощущенье — каждый второй предатель.
Верную птицу рад бы принять на грудь.
Сколько их пёстрых выпустил в мир создатель?
С белой под сердцем не умереть — уснуть.
Тронная зала, звери в овечьих шкурах.
Нежное сердце навеки замкнёт броня.
Пару волков моих — серых и вечно хмурых
Завтра убьют на празднике в честь меня.
Даром дубы сплетают сухие кроны.
Милая мать, поймите, моя тоска
Не оттого, что мне не добыть короны,
А оттого, что вышли за дурака…
Флейта играет тише, волна короче.
Правда для принца нищих всегда одна.
Песня для принца — счастье спокойной ночи
Да на подушке локоны цвета льна.

Ксенофилия

Ксения — сердцем сильная.
Странница чужедальняя.
Гордость твоя фамильная,
Горечь твоя миндальная.
К осени распогодится —
Вот тебе, мать, и Троица.
Небо с землёй разводится —
Море дождём умоется.
А на кладбище —рубище
И нищета лежалая.
Люди идут за будущим,
Нынешний день не жалуя.
Платье моё вчерашнее,
Память моя забытая.
Светлое или страшное
Мимо несут — завидую.
Белое, небелёное,
Боль, белена, былина ли —
Все опадет под клёнами.
Не были, были, минули.
Страннице в землю венами
Корни пустить. Погостница…
Гости стоят за стенами —
Все кто простить попросится.
Вот и полна гостиница.
Странное дело, странница —
Сильный душой — поднимется.
Скорбный душой — останется.

Баллада листопада

Нас носит ветром, нас бьёт о стекла, нас тянет в воду,
Таких прозрачных, таких осенних, бронзовокожих...
Мы были листья, а стали пятна на старом фото.
Святой сентябрь, спаси случайных твоих прохожих.
Столы асфальта накрыты щедро — бери и царствуй,
Дожди проходят своей дорогой — подставь ладони
Во тьме, казалось, что асфодели — простые астры,
Запахнет горьким, заплачет светлым, вода утонет.
Молчу ночами — а вдруг услышишь мое дыханье,
Придешь к постели, разбудишь сонных ресниц затишье,
Кареты Крыма везут рассветы. В открытой тайне
Скажу — всё просто, мы были листья, мы стали выше.
Вдали от дома я кану в небо, оденусь дымом.
Мои законы — моря и реки, пути и трассы.
Таранить стёкла, врезаться в воду, писать любимым:
Мы были осень, а стали листья… Кленовый, здравствуй!

Магдалина

Ветхий-ветхий мой ответ.
Осень. Самария.
Защити меня от бед,
Странница Мария!
Не тебе ль не знать цены
Мирры и граната?
Не тебе ль в огне вины
Жечь себя, как надо?
Услыхал вчера глухой,
Что Марии мнилось:
Жить смоковницей сухой,
Веря в божью милость…
Запестрел листвой наряд —
Мне ль не знать ответа?
Если вся я — виноград,
Всяк меня отведай.
Жадной дланью сок дави,
Рви листву, как невод.
Понимаешь, ночь любви —
Это шаг до неба.
В час, когда потух восток,
Склоны опустели,
Согревать живой росток
На святой постели.
…Милый мой, стоят у врат
Ангелы с мечами.
Ешь зелёный виноград
Сладкими ночами…
Поутру врата падут,
И, надев личины,
Убивать меня войдут
Сильные мужчины.
Встану, лакомой груди
Не прикрыв руками —
Кто пришёл меня судить?
Брось камень.

Комментарии