Встал на зимовье город мой,
на трон взошла бодряще стылость.
И мы — под плёнкой ледяной:
в который раз ты мне не снилась!

Мечтой к тебе придти не смог.
Я — никакой, ты — непростая.
А равнодушия комок
в душе катается, не тая.

Наш хореограф чувств исчез
за пеленой белесой пыли.
Живописуя полонез,
сне-жинки, сне-мужья дразнили

нас в настроении хмельном,
и неба вытертые джинсы
блюли фасон. А за окном
я неприкаянно кружился.